За горами был большой город, все жители которого были слепыми. Однажды какой-то чужеземный царь со своим войском расположился лагерем в пустыне неподалеку от города. У него в войске был огромный боевой слон, прославившийся во многих битвах. Одним видом своим он уже повергал врагов в трепет.
     Всем жителям города не терпелось узнать: что же это такое - слон. И вот несколько представителей общества слепцов, дабы разрешить эту задачу, поспешили к царскому лагерю.
     Не имея ни малейшего понятия о том, какие бывают слоны, они принялись ощупывать слона со всех сторон.
     При этом каждый, ощупав какую-нибудь одну часть, решил, что теперь знает все об этом существе.
     Когда они вернулись, их окружила толпа нетерпеливых горожан. Пребывающие в глубоком неведении, слепцы страстно желали узнать правду от тех, кто заблуждался.
     Слепых экспертов наперебой распрашивали о том, какой формы слон, и выслушивали их объяснения.
     Трогавший ухо слона сказал: "Слон - это нечто большое, широкое и шершавое, как ковер "
     Тот, кто ощупал хобот сказал: "У меня есть о нем подлинные сведения. Он похож на прямую пустотелую трубу, страшную и разрушительную".
     "Слон могуч и крепок, как колонна", - возразил третий, ощупавший ногу и ступню.
     Каждый пощупал только одну из многих частей слона. И каждый воспринял его ошибочно. Они не смогли умом охватить целого: ведь знание не бывает спутником слепцов. Все они что-то вообразили о слоне, и все были одинаково далеки от истины. Созданное умозрением не ведает о Божественном. В сей дисциплине нельзя проложить пути с помощью обычного интеллекта.

Один человек в суфийской одежде шел однажды по дороге и, увидев на дороге собаку, сильно ударил ее своим посохом. Завизжав от боли, пес побежал к великому мудрецу Абу-Саиду. Он кинулся ему в ноги и, продемонстрировав пораненную ногу, все ему рассказал и попросил быть судьей между ним и тем суфием, который обошелся с ним столь жестоко.
     Мудрец призвал к себе их обоих и сказал суфию: "О безголовый! Как посмел ты так поступить с бессловесной тварью?! Посмотри, что ты натворил!"
     - Я тут ни причем, - возразил суфий. - Собака сама виновата во всем. Я ударил ее вовсе не из прихоти, а потому, что она запачкала мою одежду.
     Однако пес продолжал считать себя несправедливо обиженным; и тогда несравненный мудрец сказал ему: "Дабы тебе не хранить обиду до Великого Суда, позволь мне дать тебе компенсацию за твои страдания".
     Собака ответила:
     - О мудрый и великий! Увидев этого человека в одежде суфия, я подумала, что он не причинит мне вреда. Если бы я увидела его в обычной одежде, разумеется, я постаралась бы держаться от него подальше. Моя единственная вина состоит в том, что я полагала внешние атрибуты служителя истины гарантией безопасности. Если ты желаешь наказать его, отбери у него одеяние избранных. Лиши его права носить костюм человека праведности...
     Собака сама находилась на определенной ступени пути.
     Ошибкой было бы думать, что человек должен обязательно быть лучше собаки.

Нури Бей был вдумчивый и всеми уважаемый афганец. Он был женат на женщине гораздо моложе его.
     Однажды вечером, когда он вернулся домой раньше обычного, к нему подошел его преданный слуга и сказал:
     - Ваша жена, моя госпожа ведет себя подозрительно. Сейчас она находится в своей комнате. Там у нее стоит огромный сундук, принадлежавший раньше вашей бабушке. Он достаточно велик, чтобы вместить человека.
     - Обычно в нем хранились только старые кружева.
     - Я думаю, сейчас в нем есть что-то еще. Она не позволила мне, вашему старому слуге и советчику, заглянуть в него.
     Нури вошел в комнату жены и нашел ее в беспокойстве, сидящей перед массивным деревянным сундуком.
     - Не покажешь ли ты мне, что в этом сундуке? - спросил он.
     - Это все из-за подозрений слуги? Вы мне не верите?
     - Не проще ли открыть сундук, не думая о том, чем это вызвано?
     - Боюсь, это невозможно.
     - Он что, заперт?
     - Да.
     - А где ключ?
     Она показала ему ключ и сказала:
     - Прогоните слугу, и вы его получите.
     Нури приказал слуге уйти. Женщина протянула ему ключ и удалилась, явно смущенная.
     Долго размышлял Нури Бей. Затем позвал четырех садовников из своих слуг. Вместе они отнесли ночью сундук в отдаленную часть сада и закопали его, не открывая.
     И с тех пор - об этом ни слова.

Суфии известны как искатели истины, а истина есть ничто иное, как знание объективной реальности.
     Один невежественный и жадный тиран захотел однажды заполучить эту истину. Его звали Рударигх (Родериго), он был великий лорд Мурсии в Испании. Он решил, что истина - это нечто такое, что можно силой выпытать у Омара эль-Калави из Тарагоны.
     Омар был схвачен и приведен во дворец. Рударигх сказал:
     - Я приказываю тебе немедленно изложить всю истину, известную тебе, понятными мне словами, не то придется тебе распрощаться с жизнью.
     Омар ответил:
     - Соблюдаешь ли ты при своем благородном дворе всеобщий обычай, согласно которому арестованный должен быть отпущен на свободу, если он в ответ на вопрос говорит правду, и эта правда не свидетельствует против него?
     - Да, соблюдаю, - ответил владыка.
     - Я прошу всех присутствующих быть свидетелями слов нашего владыки, - сказал Омар. - А теперь я скажу тебе истину, и не одну, а целых три!
     - Мы должны воочию убедиться, что твои слова действительно представляют собой истину как таковую. Ты должен быть доказательным.
     - Для такого владыки как ты, - продолжал Омар, - которому я собираюсь сообщить не одну, а целых три истины, я уж постараюсь дать истины, которые будут самоочевидными.
     Рударигх на этот комплимент распустил хвост веером.
     - Первая истина, - сказал суфий, - состоит в том, что я есть тот, кого зовут Омар, суфий из Тарагоны. Вторая - это то, что ты согласился меня отпустить, если я скажу истину. Третья состоит в том, что ты хочешь знать истину, которая соответствует твоему пониманию.
     Впечатление от этих слов было таково, что тиран был вынужден отпустить суфия.

Рассказывают, однажды султан Египта призвал к себе ученых мужей и, как часто в таких случаях бывает, между ними разгорелся спор. Предметом обсуждения служило ночное путешествие Мохаммеда. В предании говорится, что пророк был вознесен со своего ложа прямо в небесные сферы. Он успел увидеть рай и ад, девяносто тысяч раз беседовал с Богом, пережил еще многое другое и возвратился на землю, когда постель его еще не остыла, а перевернувшийся при его восхищении сосуд с водой даже не успел полностью опустеть.
     Некоторые считали это возможным благодаря различным измерениям времени. Султан же утверждал, что это совершенно невозможно.
     Мудрецы уверяли, что для божественной силы возможно все, но этот аргумент ничуть не удовлетворил монарха.
     Известия об этом споре разошлись далеко и дошли наконец до суфийского шейха Шахамуддина, который тотчас же поспешил во дворец.
     Султан почтительно приветствовал учителя и оказал ему должное гостеприимство.
     - Я вижу, - сказал шейх, - что обе стороны одинаково далеки от истины. Поэтому я приведу свое доказательство без всяких предисловий. Предание можно обосновать реальными фактами, поддающимися проверке, а потому нет нужды прибегать к голым предположениям или скучной и беспомощной "логической аргументации".
     В тронном зале было четыре окна. Шейх приказал открыть одно из них. Султан выглянул и ужаснулся: вдали на горе он увидел движущуюся к дворцу несмертную армию.
     - Не беспокойтесь, это всего лишь мираж, - сказал шейх. Он закрыл окно, открыл его снова: видение исчезло.
     Когда открыли другое окно, султан в ужасе вскрикнул - весь город был объят пожаром.
     - И это мираж, - напомнил шейх.
     Он закрыл окно и открыл его опять - город стоял невредим.
     Распахнули третье окно, и султан увидел, что жестокое наводнение грозит затопить дворец. Но и эта картина исчезла без следа, когда султан посмотрел в окно еще раз. В четвертом окне вместо обычной пустыни взору открылся райский сад, который также оказался иллюзией.
     Затем шейх попросил принести сосуд с водой и предложил султану на мгновение окунуть голову в воду. Султан сделал это, но едва он коснулся лицом воды, как оказался один на пустынном берегу моря в незнакомом месте.
     Не помня себя от ярости, султан поклялся отомстить шейху за его колдовские чары.
     Вскоре ему повстречались дровосеки. Они спросили его, как он здесь очутился. Не желая выдавать им своего истинного положения, он сказал, что его корабль утонул, а ему удалось спастись. Они дали ему кое-какую одежду, и он направился в город. Там какой-то кузнец увидел его бесцельно слоняющимся по улицам, и спросил, кто он такой. "Я купец, - ответил султан. - Все мои товары погибли в кораблекрушении, мне же удалось спастись, но я остался нищим и голым. Одежду эту мне дали дровосеки". Тогда кузнец рассказал ему, что, по обычаю их страны, любой пришелец может сделать предложение первой женщине, выходящей из бани, и она обязана дать согласие выйти за него замуж.
     Султан пошел к бане и увидел, как оттуда вышла прекрасная женщина. Он спросил ее, замужем ли она. Оказалось, что у нее есть муж. Вторая была безобразна, но, к счастью, и она оказалась замужем. И третья была замужем. Он подождал еще немного и увидел прелестную женщину. Она сказала, что у нее нет мужа, но прошла мимо него, видимо, оттолкнутая его жалким видом. Через некоторое время перед ним появился какой-то человек и сказал: "Меня послали отыскать здесь чужеземца в грязной одежде. Пожалуйста, следуй за мной".
     Султан последовал за слугой, и скоро они вошли в великолепный дом. Слуга провел его в богато убранную комнату и оставил там одного. Прошел час, и в комнату вошли четыре прекрасные женщины в роскошных одеждах. Вслед за ними появилась пятая, еще более прекрасная. Султан узнал в ней ту женщину, которая ответила ему, что не замужем. Она приветствовала его и объяснила, что торопилась подготовить дом к его приходу и что ее холодность была всего лишь соблюдением обычая, которого придерживаются все женщины этой страны на улице.
     Султана одели в изумительные одежды, принесли для него изысканные яства и весь вечер услаждали его слух утонченной музыкой.
     Семь лет прожил он со своей женой, пока они не растратили все ее состояние. Тогда женщина сказала, что теперь он должен обеспечить ее и семерых сыновей.
     Вспомнив своего первого друга в этом городе - кузнеца, султан решил попросить у него совета. Так как он не знал никакого ремесла, кузнец посоветовал ему пойти на базар и наняться носильщиком. Так он и поступил.
     Однако в первый день работы, перетащив ужасно тяжелый груз, он заработал только одну десятую часть того, что было необходимо для прокормления семьи.
     На следующий день султан пошел к морю и отыскал то самое место, где очутился семь лет назад, погрузив голову в сосуд с водой. Решив помолиться, он стал совершать омовение, окунул голову и вдруг увидел, что находится в своем прежнем дворце, рядом с шейхом и придворными. Перед ним стоял сосуд с водой.
     - Семь лет в изгнании, о злодей! - заорал султан, - семья, необходимость быть носильщиком! И как ты не побоялся Бога всемогущего!
     - Но ведь это длилось только одно мгновение.
     Придворные подтвердили слова шейха. Однако султан не мог заставить себя поверить в это. Он уже хотел было отдать приказ о немедленной казни шейха, но тот, предвидя, что так должно случиться, применил искусство, называемое "эль-кахайбат" (наука об исчезновении), благодаря которому в мгновение ока переместился в Багдад, на много дней пути от столицы Египта.
     Оттуда он прислал султану письмо:
     - Семь лет прошло для тебя, как ты уже понял, в течение одного мига, пока голова твоя была в воде. Это всего лишь проявление определенных способностей. Твое переживание не имеет особого значения - оно лишь служит иллюстрацией того, что может случиться.
     Ты спорил о том, могла ли постель не остыть, а сосуд не опустеть, как об этом говорится в предании о пророке.
     Не то важно, может что-либо произойти или не может, - все может произойти. Важно значение происходящего. Переживание пророка имело глубокое значение, тогда как происшедшее с тобой не имеет никакой ценности.

Один странствующий суфийский мастер, пересекая высокие горы, где никогда не ступала нога человека, повстречался с людоедом исполинских размеров.
     - Я тебя съем, - сказал великан суфию. Но суфий на это ответил:
     - Прекрасно, съешь меня, если сможешь, но должен тебя предупредить, что я тебя одолею, ибо я бесконечно могущественней, чем ты думаешь.
     - Вздор, - взревело чудовище, - ты всего лишь суфийский мастер, погруженный в духовные науки. Ты не сможешь одолеть меня потому, что я полагаюсь на свою грубую силу и я в 3 раз больше тебя.
     - Что ж, давай померяемся силами, - предложил суфий, - возьми этот камень и сложи его так, чтобы из него потекла вода.
     С этими словами он протянул великану обломок скалы. Великан изо всей силы сдавил камень, но воду из него выдавить не смог.
     - Это невозможно, - сказал он, - потому что в этом камне нет воды. Попробуй-ка сам.
     К тому времени над землей сгустились сумерки, и мастер, воспользовавшись темнотой, незаметно достал из кармана яйцо и вместе с камнем сжал его в кулаке прямо над ладонью людоеда. Почувствовав текущую на ладонь жидкость, великан был изумлен: людей часто изумляют вещи, которым они не могут дать объяснения, и к таким вещам они начинают относиться с гораздо большим почтением, чем того требуют их собственные интересы.
     - Я должен обдумать это, - сказал великан. - Пойдем, переночуешь сегодняшнюю ночь в моей пещере.
     Великан привел суфия в огромную пещеру, напоминавшую пещеру Алладина обилием всякого рода вещей - всем, что осталось от несметного количества жертв прожорливого гиганта.
     - Ложись возле меня и спи, - сказал людоед, - а утром мы продолжим наше состязание.
     Затем он улегся и тут же заснул.
     Почувствовав что-то неладное, мастер тихо поднялся, соорудил из тряпок, валявшихся на полу, подобие спящего человека, а сам устроился поодаль на безопасном месте.
     Только он прилег, проснулся людоед. Схватив огромную дубину, с дерево величиной, он изо всех сил семь раз ударил по пустому ложу, затем снова улегся и уснул. Мастер вернулся на свою постель и сонным голосом позвал людоеда:
     - Эй, людоед! В твоей пещере удобно, но меня только что семь раз укусил какой-то комар. Ты должен что-нибудь с ним сделать.
     Эти слова так потрясли и испугали великана, что он не решился больше напасть на суфия. Ведь, если человека семь раз ударили изо всех сил дубиной величиной с дерево, то он...
     Утром людоед кинул под ноги суфию целую бычью шкуру и сказал:
     - Принеси воды, надо заварить к завтраку чая.
     Вместо того, чтобы взять шкуру (которую он вряд ли сумел бы поднять), мастер направился к ручью, протекавшему поблизости, и стал рыть от него небольшую канавку в направлении пещеры.
     Между тем жажда так одолела людоеда, что, не в силах больше ждать, он крикнул суфию:
     - Почему ты не несешь воду?
     - Терпение, мой друг, я сейчас подведу ключевую воду прямо к твоей пещере, чтобы тебе не пришлось больше таскаться с этой бычьей шкурой.
     Но людоед не мог больше терпеть. Схватив шкуру, он в несколько прыжков оказался у источника и набрал воды сам. Когда чай был готов, и людоед утолил жажду огромным количеством воды, ум его несколько прояснился, и он сказал суфию:
     - Если ты и впрямь сильный, как ты мне показал, то почему же тогда ты не смог прорыть канал быстрее и рыл его в час по чайной ложке?
     - Потому, - ответил мастер, - что никакое дело не может быть сделано должным образом без минимальной затраты усилий. Определенные усилия требуются для всего. Вот и я затратил минимум усилий, необходимый для рытья канала. К тому же я знаю, что ты - существо настолько привязанное к своим привычкам, что все равно всегда будешь пользоваться бычьей шкурой.